Митрополит Сурожский Антоний
ВОСКРЕСНЫЕ ЕВАНГЕЛЬСКИЕ ЧТЕНИЯ ПРОПОВЕДИ


18. “ВЫЙДИ ОТ МЕНЯ, Я ЧЕЛОВЕК ГРЕШНЫЙ...”
(Лк. 5, 1–11)
6 октября 1968 г.

18. “ВЫЙДИ ОТ МЕНЯ, Я ЧЕЛОВЕК ГРЕШНЫЙ...”
(Лк. 5, 1–11)
6 октября 1968 г.

Слыша сегодняшний евангельский рассказ об улове рыб и об ужасе Апостола Петра, когда он вдруг узнал и пережил, Кто находится рядом с ним в его утлой лодке, мы испытываем или, вернее, должны испытывать страх за ту легкость, с которой мы приближаемся к Богу, ожидая от Него встречи лицом к лицу.

К Богу мы должны приближаться и идти к Нему всегда, но идти с духом сокрушенным, сердцем смиренным, идти, сознавая, что никакого права мы не имеем на эту встречу и что если она случится, то только по безграничной, непонятной Божией милости.

Но обычно мы не так идем к Богу. Мы становимся на молитву – и тут же ожидаем глубоких религиозных переживаний; мы приходим в храм – и как бы требуем от Бога, чтобы Он нам дал молитвенное настроение. Мы живем, изо дня в день забывая Его присутствие, но в те моменты, когда мы вдруг об этом присутствии вспоминаем, мы как бы требуем от Бога, чтобы Он сразу же отозвался на нашу мольбу, на наш крик, на наше желание.

Часто Бог не приближается к нам потому, что если мы в таком духе к Нему обращаемся, то встреча с Ним была бы для нас судом, перед которым мы не могли бы устоять. Он встал бы перед нами и сказал: Ты звал Меня – с чем ты передо Мною стоишь?.. И мы остались бы безмолвны, трепетны и осуждены. Поэтому, когда мы молим Бога, чтобы Он скорее ощутимо отозвался на наш вопль или просто на наше желание встречи, мы делаем ошибку: мы должны искать Бога, но ждать трепетно того момента, когда Он захочет явиться нам.

Но и тогда, как бы мы были богаты духом, если бы мы были способны пережить эту встречу, как пережил ее Петр, который осознал, Кто с ним, пал к Его ногам и сказал: Выйди от меня, Господи, я человек грешный!.. Мы часто молимся, воображая, что мы уже находимся в Царстве Божием, что мы уже принадлежим Божией семье, что мы уже среди тех, которые могут ликовать в Его присутствии. Как часто должны бы мы отдавать себе отчет, что всей своей жизнью мы вышли из этого Царства, что в нашей жизни Бог не Царь, Он не Господь, Он не Хозяин, Он даже не Друг, который в любую минуту может постучаться и ради которого мы способны все забыть.

Если бы мы так стояли вне и стучали в дверь, если бы сознавали, как мы еще чужды всего того, что обозначает Царство Божие, тогда мы не порывались бы, как мы это часто делаем, иметь какие-то ощутимые религиозные переживания или непосредственное Божие откровение Его присутствия и Его приобщения. Мы стояли бы кротко, тихо, смиренно, зная, что нам по праву места нет там, где Он находится, но зная также, что Его любовь простирается до пределов земли, до пределов бездны.

Будем вспоминать почаще эти дивные слова Петровы: Выйди от меня, Господи, я человек грешный! – и когда будем приступать к молитве, будем в этом духе приступать, кротко стоя у двери, стуча трепетной рукой – не откроет ли Господь?.. Но если не откроет, пусть будет для нас достаточной радостью то, что мы Его знаем, любим, что мы к Нему стремимся, и покажем Ему правду нашей любви, истинность нашей веры, честность, добротность наших стремлений такой жизнью, которая сделала бы для нас возможным встретиться с Господом лицом к лицу и услышать от Него радостный глас, а не скорбный. Аминь.


19. ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЛУКИ, 6, 31–36
29 октября 1978 г.

Сегодняшний отрывок из шестой главы Евангелия от Луки дает нам такую четкую картину, чем должен быть христианин, что нам следовало бы постоянно останавливаться на ней.

Если мы хотим быть сыновьями, дочерьми Бога Живого, Того, Кого мы называем Отцом, если мы хотим быть подлинно Его детьми, мы должны от Него научиться самому, может быть, трудному, что есть для человека: давать... Давать, не ожидая ничего в ответ, давать только от полноты сердца и от полноты любви.

Характерная черта всех святых и всех подлинных христиан в том, что они способны оторвать свое внимание от себя самих, сказать себе самим: Отойди с моего пути, ты мне закрываешь мир Божий, ты мне закрываешь Бога Самого и ближнего моего... Мы должны научиться не только минутами забывать себя, но быть такими людьми, которые всецело отвращены от себя и обращены к Богу, к миру, к людям и которые способны давать так, как дает Бог: давать только потому, что в сердце нашем властвует и ликует любовь, давать, не вспомнив о себе ни в минуту, когда даешь, ни потом, после того, как мы совершили добро, не обращаясь к тому, кому мы дали, в ожидании ответной улыбки или ответного дара... Если мы не научились хоть в какой-то мере так относиться к жизни, к Богу, к людям, то мы не начали еще быть христианами.

И действительно: кто из нас может похвастаться, что он обращается к Богу только с любовью, а не лишь тогда, когда ему что-либо нужно или когда Его надо умолить после того, как стало стыдно своей жизни? Кто из нас может сказать, что он постоянно, каждому, открытым сердцем, радуясь, дает, в надежде, что тот, кто получает, не будет нашим даром унижен, не будет нашим даром ранен, не почувствует, что он – бедняк, который, рано или поздно, должен отдать то, что ему дали.

Надо научиться давать так, чтобы тот, кто получает, ликовал, что через полученный дар – доброе ли слово, материальную ли помощь – открылась новая глубина отношений и новая глубина любви между людьми...

Давайте задумаемся над этим; я с болью думал и вчерашний, и сегодняшний день о том, что я и не начал становиться христианином... Может быть, кто-нибудь из нас и опомнится? Я или кто из вас, слушающих? Вспомним: Бог дает без меры, Бог дает не завист-ливо, Бог дает даром. Он дает, не ожидая ничего Себе в ответ; но неужели в нас не найдется благодарности, чтобы Ему ответить той любовью, из которой рождаются Его дары, и эту любовь распространить на всех, кто Богу любим? Аминь.


20. ВОСКРЕШЕНИЕ  СЫНА ВДОВЫ НАИНСКОЙ
(Лк. 7, 11–16)
1958 г.

Сегодняшнее Евангелие, в котором так много утешения и надежды, ставит нас, однако, перед лицом того, как Господь требует, чтобы мы открывались воздействию Его благодати.

Христос подходит к городу Наину; во вратах города Его встречает похоронное шествие; и Христос, всегда такой отзывчивый на человеческое горе, отзывается и на это горе. Евангелие нам говорит “милосердова” – Его сердце исполнилось жалости, любви, и Он подходит ко гробу и к женщине, которая за гробом следует. Эта женщина – вдова, идет она за гробом своего единственного сына. Она потеряла теперь все – и Христос не обращается к ней со словами утешения. Он останавливает ее плач; Его слова, которые являются словами милосердия, являются вместе с тем необходимым условием для этого милосердия: Не плачь – не потому, что смерть твоего сына недостойна слез, но, как бы предваряя слова, сказанные позже Апостолом Павлом к Солунянам, Он ей безмолвно говорит: Не сетуй, как язычники, не имеющие упования, – не плачь!.. И только когда эта женщина отозвалась верой, послушанием на требование Божественной любви, Христос творит чудо и возвращает ее сына в жизнь.

Часто так бывает и с нами: нас постигает горе, нашу душу раздирает оно, и перед нами стоит наша вера, стоит Господь – невидимо, но так же реально, как и тогда, и мы к Нему бросаемся молитвой, кидаемся горем своим, обращаемся своей верой, колеблющейся своей надеждой, посильной своей любовью, и говорим: Господи, утешь!.. Чего мы хотели бы, это чтобы Господь положил руку на наше сердце и в ответ только на наше горе внес в сердце наше покой и в жизнь нашу такую новизну, такую глубину, которая разверзла бы нам время и вечность, которая сделала бы из нашей, часто многоскорбной, земли уже достигнутую блаженную вечность.

И Господь этого не творит; Он нас не вырывает из скорби земли, из той жизни, которая чередуется радостью и горем, для того чтобы наше сердце стало глубоко, чтобы сгорело все, что не есть любовь, верная, неколеблющаяся любовь, чтобы не осталось в нашей душе и в нашей жизни, кроме любви, ничего. И нам тоже говорит Господь: Не плачь! – не в том смысле, что Он требует от нас горе свое забыть, а в том смысле, чтобы мы верой в Него, уверенностью в вещах невидимых могли перерасти себя, перерасти время, перерасти горе и вырасти в меру подлинного, истинного человека, который способен жить любовью к усопшим и любовью к земным, равной любовью, любовью ничем не различающейся, потому что и на земле она вечна, и после смерти она остается неколебима.

С этим словом к нам постоянно обращается Господь: Не плачь!.. Он не говорит нам: Удерживай свои слезы; Он не говорит нам: Показывай мужество, которого у тебя нет; Он говорит: Разве ты не видишь Меня, не видишь вечности, разве ты не видишь, что усопший не умер, а уснул? Разве ты не знаешь теперь, что любовь поистине, как смерть, крепка? Разве ты еще не понял, что эта любовь соединяет Небо и землю и что уже нет той непроходимой грани, которая была до того, как Божественная Любовь обитала среди нас?.. Господь ставит перед нами неумолимое требование веры: брось себя жалеть, брось думать только о себе, брось сосредоточиваться на своем горе, жизнь жительствует, жизнь бездонна, жизнь победоносна, жизнь и теперь не прекратилась ни для нас на земле, идущих к своей смерти, – и могли бы идти к ней с такой светлой надеждой, с таким радостным трепетом ожидания, – ни для тех, которые, наконец, дверью смерти вошли в великий покой Господень.

Поэтому вслушаемся в эти слова евангельские, вспомним, что случилось это, может быть, в присутствии Самой Девы Богородицы, и перед Ней образно прошло то, что Ей надлежало в свое время пережить. И Она, одинокая женщина, когда-то шла за трагическим смертным шествием Своего Божественного Сына, и Она слышала в глубине души Своей, в глубинах веры Своей, слово Христово: Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе... Мы эту песнь слышим на Страстной, и умиляемся, и нам кажется так естественно, что эти слова услышала в недрах души Своей Дева Матерь. Но они обращены и к нам: Не рыдай Мене, зрящи во гробе: восстану бо, воскресну тогда, когда все будет исполнено, всякая правда земли, когда всякое горе земное дойдет до предела, и изольется на нас Господне милосердие, когда придет конец всему, когда и нам будет дано встать лицом к лицу со славой Господней! Аминь.


20. ВОСКРЕШЕНИЕ СЫНА ВДОВЫ НАИНСКОЙ
(Лк. 7, 11–16)
16 октября 1977 г.

Сегодняшнее Евангелие представляет нам два образа предельного человеческого горя: вдовства и лишения единственного сына. Женщина, которую встретил Христос во вратах города, потеряла человека, которого в юные годы она так возлюбила, что оставила отца, и мать, и все, чтобы быть с ним; и от их любви родился сын, в которого они вложили, вероятно, всю свою надежду, всю свою ласку, который, как им думалось, успокоит их последние дни, поддержит их старость, утешит их во всяком горе...

И вот умер муж, первая любовь этой женщины, и теперь она хоронит своего сына. Во вратах города встречается ей Христос; и Он пронзен жалостью и состраданием, и обращается Он к ней со словами, которые как бы сразу уже говорят о том, что пришел конец горю: Не плачь!.. Он не говорит: “Утешься, твой сын воскреснет в последний день”; Он не говорит ей о том, что это – общая судьба людей и что ей выпала особенно горькая доля, но Господь не оставит ее. Он говорит: Не плачь! – и она останавливается вместе с шествием, и Христос Своим державным словом возвращает к жизни последнюю ее надежду, все, что у нее оставалось, и не только на земле, а то, что ее соединяет с вечностью, ибо любовь срывает преграды и смерти, и расстояния, и времени и переносит нас в вечность.

Многим за последние десятилетия пришлось пережить горе, подобное горю этой матери. Сколько, сколько погибло мужей на поле брани, в болезни, сколько детей погибло преждевременно и сколько слез материнских пролито. И каждой матери говорит Господь: Не плачь, поверь! Не ищи своего сына, своего мужа, свою любовь где-то в прошлом: в прошлом только прошедшее; но любовь не умирает, любовь крепче смерти, любовь уже соединяет нас и на земле, и в вечности...

Но те, кто не пострадал таким образом: не претерпел вдовства, не схоронил сына, ребенка своего, – и те порой оказываются перед крушением всей жизни. Бывает, что человек жил надеждой, жил близостью Бога, жил чувством, что жизнь победоносно, ликующе несется, – и вдруг эта жизнь, эта надежда, эта радость пришли к концу. Бывает, что человек в течение целой жизни носил в своем сердце, как мать под сердцем, мечту, любовь, надежду, – и приходит время, когда вдруг каким-то непонятным образом все сокрушается, все умирает, и человек остается, как эта вдова наин-ская, как эта мать, хоронящая своего сына: все прошло, все умерло, ничего не осталось...

И говорит и нам тогда Христос, в Своем великом сострадании: не плачь, остановись, Я тут!.. И державным словом может Он восстановить в наших сердцах, в наших душах и жизни все, что пропало как будто бесследно...

Поэтому научимся и мы от Христа, с каким состраданием относиться к горю человеческому, с какой любовью Он сказал эти слова: “Не плачь!” – чтобы эта женщина не была оскорблена, унижена, возмущена такими словами. Нам надо научиться так говорить, чтобы слова наши о надежде, о вере, о жизни, о Боге были не оскорблением, не унижением, не причиной гнева, а утешением и радостью; и через нас должно часто, часто приходить человеку и утешение в горе земном, и возрождение вечной надежды и силы жить...

Дай нам Господь такое сострадание, такую любовь, чтобы те, кому мы скажем слово веры, надежды и утешения, ожили бы, ожили вечной надеждой, всепобеждающей верой и уверились бы, что все, до конца, побеждает любовь – и Божия, и человеческая. Аминь.


21. ПРИТЧА О СЕЯТЕЛЕ
   (Лк. 8, 5–15)

Есть в Евангелии место, где Христос нам говорит: Блюдите, како слышите – то есть: Обратите внимание на то, как вы слышите слово, которое до вас доходит...

Нам всегда кажется, что мы слушаем, понимаем; но вот сегодня нам вновь, в который раз читалась притча о сеятеле – и что? Она такая ясная, такая привычная; казалось бы, нам даже и не нужно ее вновь слышать, мы могли бы ее повторить, рассказать, объяснить. Но кто из нас может сказать, что он ею сколько-то живет? И вот тут слова Христовы: Будьте осторожны, как вы слышите слово Божие, – не напрасны. Мы слышим и помним; слышим слухом и помним головной памятью; но доходит ли это слово до нашего сердца? А вместе с этим, если не коснется нашего сердца живое слово, оно только прозвучит в нашей мысли и никакого плода не принесет.

Задумаемся над этим; есть бесконечное количество евангельских отрывков, которые мы так любим, которые так прекрасны, которые мы так хорошо знаем, которые мы могли бы всякому рассказать и всякому объяснить; но не встанут ли они перед нами в какой-нибудь день, в день судный, упреком – не потому, что мы не понимали, а потому именно, что понимали и все-таки этим не жили нисколько?

Сегодняшняя притча об этом именно и говорит. Есть люди, у которых сердце глубокое, которое было вспахано глубоко – страданием и состраданием, любовью, горем, до которого дошло сознание страшного одиночества человека, когда нет Бога в его жизни. И в такое сердце Божие слово падает, как семя, и принимается, как доброй землей: глубоко оно заходит, пускает корни, оживает всем опытом жизни этого человека, и страданием, и радостью – всем питается, и прорастает, и приносит плод. Но как мало таких слов принесло плод в жизни каждого из нас, в моей жизни, и вероятно, несомненно, в вашей жизни!

Сколько раз мы слышали живое слово Божие, которое нас всколыхнуло, взволновало; а через мгновение, еще до выхода из церкви, нас унесло потоком пустых мыслей, сплетен, болтовни – мы опустошены; ничего не осталось. От этого ростка, который мог бы подняться и принести плод, не осталось ничего, потому что самое семя унесено ветром, как бурей унесено чужим пустым словом и нашим пустословием.

А иногда удержалось это слово, как будто упало в расселину того камня, который мы несем в себе, который мы называем своим сердцем, своим сознанием. И оно удержалось, и начинает всходить; но и тут недолго ему прожить, потому что корня ему не пустить в каменное, жесткое, холодное сердце. И умирает это слово. Поднялось как будто, и была надежда, что плод принесет – и ничего не осталось...

А бывает и сердце глубокое, которое может это принять; и у каждого из нас есть такое глубокое сердце – только мы даем ему зачерстветь, охладеть. Это сердце приходится – жизни, людям, Богу – как бы молотом дробить, чтобы хоть трещина образовалась, чтобы под корой замерзлости, окаменелости проглянула земля, та плодотворная земля, которая может принести плод.

Подумайте о словах Христовых: “Слушайте!” – и задумайтесь над тем, как мы слышим: напрасно? Себе в суд и во осуждение? Или нет – в жизнь вечную?.. И как милосерд Господь. Он нам говорит, что некоторым дано понять; другим непонимаемое ими разъясняют, чтобы они поняли; а иным не надо разъяснять, потому что если они поймут головой и отвергнут сердцем – какая же будет их ответственность! Иисус Христос говорит: Для таких говорится притчами, чтобы они слушали и не слышали: как бы от этого холодного, мертвого понимания ума, от такой мертвой головной веры человек не был осужден. Притча раскрывается перед нами в меру нашей открытости и понятливости. А понятливость в сердце, не в голове; опытом жизни, кровью добывается понимание слов Божиих.

Вот в течение всей этой недели станем думать о том, кто мы в этой притче? Куда падает зерно? Куда падает слово Христово? В терние, которое его заглушит, убьет, удушит? На камень, где оно взрастет и умрет от зноя и от сухости? Или при дороге, откуда унесет его ветер и где оно будет разграблено всеми хищниками жизни? Или в сердце доброе?.. А если наше сердце не таково, то поставим перед собой вопрос: Как же этот камень раздробить, как же к жизни вернуть охладевшее сердце? Аминь.


22. ПРИТЧА О БОГАТОМ И ЛАЗАРЕ
(Лк. 16, 19–31)
2 ноября 1969 г.

В чем грех богатого, в чем правда бедняка? Из сегодняшней притчи может показаться, что суд Божий определил горькую участь богатому только потому, что он богат и весел был на земле, и что только как бы в утешение за скорбь на земле дал бедному Лазарю радость и покой в лоне Авраамовом.

Но это не так просто; не был виноват человек, что он богат, и не заслуга человека, что он беден. В Евангелии немало людей состоятельных – в истории Церкви еще больше, – которые из избытка своего были радостью и благословением для других, потому что они были милосердны, жалостливы, милостивы. И много-много знаем мы людей, которые в своем убожестве делаются горькими, жесткими, немилосердными даже к тем, кто, подобно им, находится в нужде; не в этом дело. Не спасет нас бедность, и не погубит нас богатство как таковые.

Но если посмотреть на эти образы богатого и бедного, которые Христос нам представляет в таких немногих словах, мы видим человека, который был богат, у которого было все, и с излишком было, и жизнь его проходила в пирах и в веселье, а у дверей его лежал нищий. И вот в этих пирах, в этом веселье никогда, по-видимому, его сердце не смягчалось. Он пользовался всем, что дала ему жизнь, но не пожалел тех, которые были лишены этого. Радости в нем не было, а было веселье – потому что радость делится, как тепло и свет, а веселье остается достоянием человека – его одного и его товарищей по веселью. Он прожил, не вспомнив ни о том, для чего он живет, ни о том, как другие живут, а у двери его голодал и скорбел человек.

А этот человек не тем был духовно богат, что скорбел, а тем, что лежал он, и вся жизнь его была криком о помощи, о жалости, о милости. И тогда как богатство застилало в сознании домохозяина самый вопрос о том, для чего он живет, как он будет умирать и что будет потом, нищий всю жизнь прожил перед лицом этого вопроса: Зачем? Чего ради? Ради чего эта скорбь, для чего эти страдания? И что еще будет впереди?..

Один прошел мимо жизни, а другой углубился в существо ее. Один умер незаметно, и Ангелы Божии унесли его душу в место упокоения; другой умер, и его торжественно похоронили, положили в гроб, а душа его пустая, уже не могущая смеяться, не имеющая, чем питаться, потому что питалась она только от земли, сошла в то место, где такая же пустота... Не только за то, что он веселился, и не только за то, что он был богат, но за то, что при всем этом он допустил этот ужас нищего у дверей своих, сошел он в место страданий, место, где перед судом Божественной любви человек отходит во тьму.

Мало среди нас богатых и бедных в такой мере, в какой был беден Лазарь и богат владелец дома, у порога которого Лазарь голодал всю жизнь; но мы все богаты и бедны одновременно, и от нас зависит, какими мы встанем перед Божиим лицом. Обеспеченность, спокойствие, тишина, нарушаемые только мелкими бурями, закроют ли наши глаза на то, что у нашей двери Лазарь умирает с голода – умирает физически и умирает от голода по милости? Закроет ли наше благополучие нам глаза на то, что жизнь имеет глубину, и смысл, и цель, и что мы устремлены к встрече с Богом, и что эта встреча будет последним и поистине страшным судом, если в нас не найдется любви – но чистой, подлинной любви?.. Не можем ли мы научиться, когда мы постоянно на все жалуемся, от того Лазаря, который и голодал и холодал у двери богача?.. Он нашел себя; его внутрь себя загнали голод и холод, одиночество и нужда, и в этой глубине он встал перед Богом. Неужели нам надо так дострадаться до Бога, как Лазарь? Неужели нужно, чтобы на нас нашла предельная скорбь, для того чтобы войти в себя и стать перед лицом человеческой большой, значительной судьбы?..

Всмотримся в эти два образа. Мы никуда не уйдем от этого суда, потому что мы слишком много знаем: знаем слишком много о воле Божией, знаем слишком много о любви Божией, перед нами расстилается все Евангелие, как путь или как суд. Кто мы – Лазарь или богач? И если мы чувствуем в себе богача, уже тлеющего со страстями своими, – опомнимся теперь, пока еще живы, пока есть еще какая-то сила в душе, какая-то сила в теле – опомнимся теперь и оживем! Аминь.


23. ИСЦЕЛЕНИЕ   ГАДАРИНСКОГО БЕСНОВАТОГО
(Лк. 8, 26–39)
    6 ноября 1977 г.

Рассказы об одержимости, о которой мы читаем в Евангелии, многим кажутся такими далекими от нашей повседневной, реальной жизни, а на самом деле они могли бы быть так близки, и столько уверенности и надежды мы могли бы приобрести от их слушания.

Человек, о котором сегодня говорится, был охвачен и в уме, и в сердце, и в своей плоти разрушительной силой: никакие человеческие усилия или ухищрения не могли его связать; он рвал все оковы, он освобождался от всех ограничений, которые старались наложить на него, и убегал в пустыню, вдаль от всех; в пустыню, где ничего нет человеческого, где жжет солнце, где палит жажда, – и жил в гробах, там, где ничего не остается от человека, кроме мертвых костей и воспоминания о смерти...

Но разве мы не одержимы так же, не окованы, не связаны, не движимы мрачными, темными движениями души и тела? Разве кто-нибудь из нас может сказать, что его никогда не охватывает гнев и ярость? что он не делается враждебным и злым? что не проникает в его сердце, в его ум, в плоть помраченность, и злоба, и зло?.. И сколько стараний иногда прилагают те, которые вокруг нас, к тому, чтобы нас образумить, умирить, утишить – и порой и утешить! – от того, что нас охватило... Но мы рвем все оковы, мы уходим вдаль, отворачиваемся от самых близких и уходим постепенно в те глубины, где ничего не остается от человека – только смерть и разрушение...

И вот в сегодняшнем рассказе мы видим, как Христос пришел, как лицом к лицу с Ним встал одержимый человек, на которого мы так порой похожи, и поставил Ему, Человеку по преимуществу, единственному подлинному Человеку, вопрос: Что общего между Тобой и мной, зачем Ты пришел ко мне? Зачем Ты хочешь меня мучить?.. И Христос повелел этой злой, разрушительной силе отойти от человека. И у человека прояснился ум, стало мирное сердце, он стал человеком и у ног Христа стал слушать слово жизни...

Мы все можем так подойти ко Христу; мы можем к Нему подойти в молитве, мы можем к Нему подойти в Таинствах, в этих мощных, непобедимых действиях Божиих, и стать свободными: свободными от всех сил разрушения в нас – только бы нам остаться со Христом, только бы получить исцеление, не вернуться к тому, что нас отравляет и разрушает, только бы выйти в мир свидетелями о том, что для нас сделал Господь.

Поэтому не будем читать этот рассказ, будто он никакого отношения к нам не имеет: он относится к нам самым непосредственным образом; но вглядимся в себя самих: что в нас есть такого, что помрачает ум, делает темным наше сердце, нашу волю направляет на зло, наши слова делает гнилыми, колкими, страшными, мертвящими, наши действия такими разрушительными?.. И как бесноватый, пойдем ко Христу, в исповеди, в Причащении, в помазании святым елеем, в молитве, в умолении ближних наших о том, чтобы и они о нас помолились – и исцелеем. Аминь.


23. ИСЦЕЛЕНИЕ ГАДАРИНСКОГО БЕСНОВАТОГО
(Лк. 8, 26–39)
15 ноября 1987 г.

Сегодняшний рассказ об исцелении человека, одержимого легионом бесов, раскрывает перед нами одну из самых волнующих и дивных картин того, как Бог дорожит и высоко ценит каждого человека.

Смотрите: один-единственный человек из всего мира тут стоит; и сражаются не только за его вечную судьбу, но также и за его земное существование, его душевную и физическую цельность на земле – воплощенный Бог и враг, сатана: за одну-единственную человеческую личность, потому что каждый из нас имеет в глазах Божиих Бесконечную, высшую ценность. Не сказал ли Он Сам, что добрый пастырь оставляет девяносто девять овец, не нуждающихся в Его заботе, чтобы спасти единственную потерявшуюся овцу? И вот мы видим Его, и лицом к лицу перед Ним – причину и источник всякого зла, князя тьмы, сатану, борющихся: физическая, душевная болезнь этого человека является частью ужасности мира, искаженного человеческим грехом, то есть тем, что человек отвернулся от Бога.

И мы видим Бога, пришедшего спасти этого человека не только как духовное существо, но и в его обыденной, простой человечности. Сатана в Священном Писании назван “врагом”, тем, кто ведет вражду со всем добрым, что Бог предлагает человеку. И борется он против добра, опять же словами Священного Писания, тем, что он лжец и убийца. Ложь – это попытка ввергнуть или завлечь кого-либо в мир нереальности, в мир, где нельзя жить; ложь – это извращение правды, цель которого сделать жизнь невозможной, и это ведет к гибели.

Христос есть Истина. Не дивно ли подумать, что Христос есть истина не только о Боге, но тоже и истина о человеке? И когда мы поворачиваемся ко Христу и обращаемся к Нему, то восстанавливается и наша вечная судьба и наша человеческая цельность. Это мы видим в сегодняшнем рассказе: безумие, сплетенное лжецом и убийцей, побеждено Тем, Кто есть высшая совершенная реальность – и Божественная, и человеческая.

И затем, в этом рассказе есть еще одна черта, которую я хотел бы подчеркнуть. Человек исцелился; его единственное желание – остаться с Тем, Который вернул ему цельность, Который распахнул перед ним новую жизнь: вечную жизнь уже на земле, человеческую жизнь в ее полноте. И Христос не велит ему этого; Он говорит ему: Иди домой и скажи другим, что произошло с тобой...

Это Он говорит всем нам. В то или другое мгновение, а иногда, может быть, в течение целых периодов, мы чувствуем, что мы прикоснулись края ризы Христовой, и новизна, жизнь, красота, и правда пришли к нам. И мы хотим прилепиться, хотим остаться там, где с нами это случилось. Это может быть в среде людей, которые дали нам это чувство новизны; это может быть в молитвенной обстановке церкви. Где бы это ни было, когда мы получили обильно то, что Бог предлагал и дал нам, мы должны услышать Его голос, говорящий: Ты получил исцеление, ты теперь – новый человек, иди же к своим, иди к друзьям, иди ко всем тем, которые не получили еще этой новизны, и расскажи им, что случается, когда мы встречаем Христа, воплощенного Бога! Расскажи им, так, чтобы и они тоже могли стать новыми, чтобы они могли уже сейчас на земле, уже во времени войти в вечную жизнь!..

И это обращено не только к человеку, исцелившемуся столько столетий назад; это обращено к каждому из нас. То, что нам дано, мы должны провозглашать, и делиться этим, делиться щедро, потому что миллионы людей изголодались по полноте жизни, которую Один только Бог может дать.

И вот услышим эту весть: весть о том, что каждая отдельная человеческая личность так дорога Богу, что Бог может забыть всех остальных, чтобы окружить заботой того, кто в нужде. И потому-то сатана так старательно плетет сети погибели каждому из нас: потому что вырвать из рук Божиих хоть единого из нас значит лишить Бога кого-то, кого Он любит всей Своей жизнью и всей Своей смертью. И если мы – народ Божий, то мы должны услышать, что было сказано этому человеку, и, ликуя о том, что мы получили, идти, делиться и принести другим ту цельность, ту новизну жизни, которую мы переживаем если не все время, то в благословенные минуты нашей жизни. Аминь!


24. ВОСКРЕШЕНИЕ ДОЧЕРИ ИАИРА
(Лк. 8, 41–56)
      17 ноября 1968 г.

Как мы похожи на тех людей, которые окружали умершую дочь Иаирову! Сам Бог пришел, Сам Господь, Он Сам говорит: Не плачьте, она не умерла, она уснула... И с какой уверенностью люди, как сказано в Евангелии, “знали”, что она умерла. Хотя Сам Бог говорит, Сам Господь, Которого они призвали сотворить чудо, говорит это, но теперь они над Ним смеются. Пока она была больна – можно было надеяться на чудо; теперь она умерла – и смешно говорить о том, что есть надежда...

И так бывает и с нами. Господь жил, умер, воскрес, и Господь нам говорит Сам, что временная смерть подобна сну, что за ней стоит жизнь, которой уже живут души человеческие, жизнь, которая охватит также и тела в день славного Воскресения. И мы все продолжаем говорить: “Он умер, она умерла”. А когда слышим слова Апостола: Я не хочу, чтобы вы были без надежды, как прочие, которые верят в смерть...– мы эти слова слушаем, и мы все равно “знаем”, что перед нами лежит человек, который умер, и хотим быть безутешными. Мы не верим и слову воскресшего Господа, что мы воскреснем, и слову Господа, Который воскрешал людей при жизни Своей на земле – дочь Иаирову, Лазаря, – что есть воскресение. Мы знаем, что есть смерть, и не верим, что есть жизнь. Как странно и как ужасно, что эта очевидность смерти нам закрывает реальность жизни! Вот поставьте перед собой вопрос, каждый из вас: сколько раз нам Бог говорил о жизни, и сколько раз мы отвечали: Да я же знаю, что победила, побеждает смерть!..

И это относится не только к телесной смерти. Если только мы верили бы в жизнь, мы верили бы, что когда кто-либо родной, близкий умирает, это не конец: наши отношения с ним, наша жизнь по отношению к нему продолжаются. Чтобы найти живого человека, мы не должны говорить “вчера”, “когда-то”, “в прошлом”, не должны смотреть назад, а теперь должны жить этим живым человеком и этой живой жизнью, и ждать большего, а не меньшего.

Это же относится и к душевным и к духовным явлениям. Как легко мы говорим, что человек умер, что умерла дружба, умерла любовь, умерло то, что было самое драгоценное между людьми. И когда Господь нам говорит, что оно только уснуло, только таится, но живет (потому что все, что есть: любовь, дружба, ласка – живет; умирает только то, что уже на земле несет на себе печать смерти и тления), мы все-таки говорим: Нет, Господи, я же знаю – это вымерло до корня...

А Христос, притчей о сухом дереве, которое три года обхаживали, пока оно не ожило, нам напоминает, что пусть и до корня умрет, но жизнь-то от Него; все может воскреснуть, все – но в новой славе, не в тленном прошлом, а в совершенно новом сиянии не временной жизни, а вечной. Каждый год мы слушаем пророчество Иезекииля о костях: “Рцы, сын человеческий, оживут ли кости сия?” – и отвечаем: Нет, это уже область смерти... Пророк был мудрей, он сказал: Ты веси, Господи, Ты знаешь, я не знаю...

И вот, будь то в наших личных отношениях, будь то в суждении о судьбе человеческой души, обо всем – это ко всему относится. Научимся от этого рассказа: это не притча, это быль о том, как воскресла дочь Иаирова, когда все знали, что она умерла. И Христос это знал, только для Него смерти нет: есть жизнь, и есть сон. Всмотримся в нашу жизнь, в наши отношения к тем, кто почил, то есть кто теперь уснул и отдыхает. Подумаем о тех людях, которые вокруг нас, которых мы осудили и над которыми мы произнесли окончательный суд: “Этот мертв, не утруждай Учителя, и Богу незачем сюда приходить – не восстанет”. Подумаем о наших умерших дружбах и отношениях – умерли они или на время потускнели, почили? Вчитайтесь в эту притчу: это притча жизни против смерти, притча надежды против очевидности, притча веры безусловной против нашего глубокого, убивающего неверия... Аминь.


24. ИСЦЕЛЕНИЕ КРОВОТОЧИВОЙ ЖЕНЩИНЫ  И ВОСКРЕШЕНИЕ ДОЧЕРИ ИАИРА
(Лк. 8, 41–56)
16 ноября 1980 г.

Мы сегодня вновь слышали рассказ о двух дивных чудесах Христовых: об исцелении женщины и о возвращении к жизни умершей девочки. И каждый раз, когда мы слышим эти рассказы, я думаю, что у всех нас сердце наполняется такой благодарностью, такой радостью, что когда-то, когда наш Живой Бог, великий, небесный Бог простым человеком ходил по земле, Божии любовь и милосердие так ласково и так действенно взыскивали всякую человеческую нужду: и голод, и болезнь, и смерть, и грех. И нам часто кажется, что эти времена прошли, что теперь этого не бывает; и в этом мы ошибаемся двояко.

С одной стороны, действительно, по всей земле именем Христовым бывают исцелены телесно люди страждущие, болящие. Сколько раз приходится видеть, что неисцельная болезнь как-то сметена с лица земли, и человек снова здоров, жив, полон крепости. Часто бывает, что этим исцелением, как и тут, в рассказах о кровоточивой женщине и о дочери Иаировой, кроме телесной болезни, еще снимается с глаз людей какая-то пелена, и они видят то, чего раньше видеть не могли: Лик бесконечной, безмерной Божией любви и достигающую до них силу Божию.

А с другой стороны, эти рассказы нам говорят еще о том, что все это могло бы продолжаться и среди нас: не всегда телесно, но душевно, то есть в самом значительном, самом важном, что есть в человеке, если бы только мы поверили в ту ответственность, которую Спаситель нам дал о всем мире и по отношению ко всему. Посмотрим на эти два рассказа коротко.

Иаир был не только в тревоге, но в душевной боли, в ужасе о том, что умирает его маленькая дочь; Христос мгновенно отозвался на его душевное страдание и на его нужду; Он оставил все, чем был занят, чтобы пойти к нему... В одном месте Евангелия Спаситель говорит нам: Я вам дал пример, как жить, чтобы вы следовали этому примеру... Вот это первое: встретил нужду, услышал крик душевной боли, узнал о ней – иди, оставив все, чем ты занят ради себя: разговор, чтение, отдых, самое как будто нужное, потому что ты нужен кому-то – иди...

И Христос пошел; Он пришел в дом Иаиров, и там лежала уже умершая девочка; и все знали, что она умерла, и говорили: Зачем Ты пришел? Мы же знаем, что Ты ничего сделать не можешь!.. Это бывает так часто; встречается – не где-то, а в нашей собственной среде – человек в душевной нужде; и кто-то о нем хочет позаботиться; и сколько он слышит голосов: Зачем? Разве ты не видишь, что ничего сделать нельзя, что ничем этого человека не исправишь? Сколько же лет ты будешь над этим трудиться, пока не поймешь, что это и не нужно и бессмысленно? Так говорили Христу: Зачем Ты пришел? Чего же Ты от Себя ожидаешь? Умерла же эта девочка! Мы это знаем достоверно, наверное знаем!.. И Христос сказал дивные слова: Она не умерла, она только спит, душа ее заснула...

Это можно было бы сказать о бесчисленном количестве людей, которых мы встречаем и о которых мы думаем, что умерло в них все: чуткость, человечность, все, чем человек прекрасен, и остается только этому трупу среди нас пребывать. Вспомним тогда слова Спасителя: Этот человек не умер – задремал; уснула, окоченела его душа; но скажи только Бог живое слово – она проснется!..

И это слово мы призваны сказать, а не кто-то другой. Пока человек возьмет в свои руки Евангелие и услышит говорящего Самого Спасителя, может пройти много времени, потому что это все написано, напечатано и не живо для человека, который еще не встретил лицом к лицу Живого Христа. Но, когда те же слова, обращенные к нему, другой живой человек, подобный ему, один из нас, скажет из глубины встревоженной души, кровоточащего сердца, сострадания живого, когда он его уверит своим состраданием, что Бог есть любовь, тогда такой человек тоже может ожить... Не станем слушать никого говорящего: Зачем ты тревожишь Бога, Учителя – ведь она умерла! – Неправда!..

Еще хочу одно сказать: часто среди нуждающихся в душевной помощи есть люди, которые не привыкли к церкви, не привыкли к тому, как в ней себя ведут, как в ней живут, которые пробиваются к Богу непривычными, может быть, не принятыми путями; как эта кровоточивая женщина, которая в толпе коснулась Спасителя, совершив поступок по тому времени недопустимый, как бы осквернив Его своим прикосновением. И Спаситель ей сказал: Дерзай! Вера твоя спасла тебя!.. Как нам надо беречься, чтобы, подобно фарисеям, книжникам, людям мертвой буквы, не сказать человеку: Твоя нужда пусть останется с тобой, если ты не можешь подойти к Богу, к нам так, как положено; как ты смеешь к Богу пробиваться таким оскорбляющим наши привычки образом?..

Вот что встает перед моими глазами из этих двух рассказов: благодарная радость Богу, ликование сердца о Нем и строгое предупреждение, что не напрасно Христос нам дал пример, что мы должны ему следовать, должны от него научиться, как встречать тех, кого мудрые, опытные называют уже мертвыми; и как надо относиться к тем, которые от отчаяния своего кидаются к Богу непривычными для нас путями... Научимся – и тогда действительно в нашей среде будет дух Христов. Аминь.


25. О СВЯЩЕННОМ ПИСАНИИ. ПРИТЧА О МИЛОСЕРДНОМ САМАРЯНИНЕ
(Лк. 10, 25–37)
28 ноября 1976 г.

Год за годом повторяется по воскресеньям чтение одних и тех же отрывков из Священного Писания. И так часто слышится: Почему снова такое понятное, так хорошо известное место читается, зачем – разве мы этого не знаем?..

И, видимо – нет, не знаем! Потому что узнать по слуху тот или иной отрывок, вспомнить все, что там сказано, это еще не значит “знать”. Мы знаем Священное Писание, мы знаем тот или другой его малюсенький отрывок только тогда, когда он для нас стал жизнью, то есть когда мы живем так, как там говорится. И кто из нас может сказать, что, слышав столько раз этот рассказ о самарянине, мы что-то сделали в этом направлении?

Христос ставит перед нами вопрос о совершенно новом отношении к жизни и к миру; законник, человек, который, вероятно, жил справедливо, хорошо, задает Ему вопрос: Кто мой ближний, о котором мне надо заботиться?.. Законник думает о себе как о центре жизни и, оглядываясь вокруг, задумывается: Кто самый мне близкий? Кто мне дорог? О ком мне надо позаботиться?..

А Христос отвечает ему, как часто Он делает, переворачивая мир вверх дном: ближний это не тот, который тебе близок, не тот, который тебе дорог, не тот, кого ты, оглядываясь, заметишь и приблизишь к себе, – это тот, который в тебе нуждается, всякий, кто бы он ни был, встречный, поперечный, знакомый и незнакомый...

И Он дает пример доброго самарянина, именно чтобы нам показать, что праведные, добродетельные люди проходили мимо человеческой нужды; а человек, считавший себя грешным, который не ставил себя в центр жизни, потому что себя нельзя было таким поставить в центр, сумел посмотреть, увидеть и пожалеть...

И вот снова перед нами эта притча, снова этот мир вверх дном, и снова ставится перед нами вопрос: Да, – читали! Да, – слышали! – а что дальше? Кто из нас сумел посмотреть вокруг себя, забыв, что он в центре жизни, и в центр жизни поставить того человека, которому сейчас нужно помочь – и материально, и душевно, – которому нужен ближний? И этот ближний – я, это – каждый из нас. Аминь.


25. ПРИТЧА О МИЛОСЕРДНОМ САМАРЯНИНЕ
(Лк. 10, 25–37)
  29 ноября 1987 г.

Я хочу обратить ваше внимание на две или три черты сегодняшнего Евангелия. Нам говорится, что человек шел из Иерусалима в Иерихон. В Ветхом Завете Иерусалим был местом, где жил Бог; это было место поклонения Богу, место молитвы. И теперь человек шел обратно, в долину: с горы созерцания туда, где течет человеческая жизнь.

И на пути на него напали разбойники, сорвали с него одежды, изранили и бросили при дороге. И три человека прошли, один после другого, следуя тем же путем. Все трое возвращались оттуда, где живет Бог, где они Ему молились, Ему поклонялись, предстояли в Его Присутствии. И двое из них прошли мимо. Текст Евангелия так ярко говорит, что священник просто прошел мимо; даже не сказано, что он взглянул на него. Он был “духовенством”, человеческие нужды его не касались – по крайней мере, он так думал; он ничему не научился от молитвы Богу, Который есть Сама Любовь. И другой человек пришел, левит, человек начитанный, умудренный в знании Священного Писания – но не в знании Бога. Левит подошел, постоял над человеком израненным и умирающим – и пошел дальше своим путем. Его ум парил в материях более выспренних, чем человеческая жизнь, чем человеческое страдание, – так, по крайней мере, он думал.

А потом пришел человек, который в глазах иудеев был презренным просто из-за того, чем он был; не за его личные или нравственные недостатки, а потому что он был самарянин: отверженник, то, что индусы называют пария. Он склонился над раненым, ибо знал, что значит быть брошенным, он знал, каково быть нежеланным, когда другие обходят тебя с презрением, а то и с ненавистью. И он склонился над раненым, он сделал все, что мог, чтобы облегчить и исцелить его раны, он привел его в место покоя. И все это он сделал ценой ущерба для себя: он не только заплатил хозяину гостиницы за заботу о раненом, но он отдал свое время, он отдал все свое внимание, он отдал свое сердце. Он за-платил полную цену, которую мы можем дать ради внимания к окружающим нас людям.

И вот сейчас мы провели все утро в Божием собственном присутствии, в месте, где Он живет; мы слышали Его голос, говорящий нам о любви; мы провоз-глашали свою собственную веру в этого Бога, Который есть Сама Любовь, в Бога, Который отдал Своего Единородного Сына, чтобы каждый из нас – не просто все мы коллективно, но каждый из нас лично был спасен. И теперь мы пойдем из церкви; в течение недели, или до того момента, когда мы снова придем в церковь, мы встретим не только одного, а многих людей. Будем ли мы, как священник или как левит, размышлять о том, что мы узнали здесь, хранить в сердце изумление и радость – и проходить мимо других, потому что забота о вещах мелких может нарушить наш мир душевный, отвлечь ум и сердце от этого чувства дивности встречи с Богом, пребывания в Его присутствии? Если так, то мы мало – если вообще что-либо – поняли о Евангелии, о Христе, о Боге. И если мы спросим, как юноша или как законник: Но кто наш ближний? Кто тот, ради которого я должен отвлечься от глубочайших переживаний сердца, от высших интересов ума, от всего лучшего, что я переживаю? – то ответ Христов прямой и простой: Всякий! Всякий, кто в нужде, на любом уровне; на самом простом уровне пищи и крова, нежности и сердечности, внимания и дружбы.

И если когда-то – этого может никогда не случиться, но может и случиться в любое мгновение – от нас потребуется большее, тогда мы должны быть готовы любить нашего ближнего так, как Христос научил нас: с готовностью положить нашу жизнь за него. Речь не о том, чтобы так отдать жизнь, чтобы быть убитыми; речь о том, чтобы изо дня в день отдавать всю нашу заботу всем, которые нуждаются в ней: те, кто в горе, нуждаются в утешении; те, кто потерял почву под ногами, нуждаются в укреплении и в поддержке; которые голодны, нуждаются в пище; те, кто в материальной нужде, могут нуждаться в одежде; и те, кто находится в духовной растерянности, могут нуждаться в слове, которое ключом бьет из той самой веры, которую мы получаем здесь и которая есть наша жизнь.

Пойдем поэтому сейчас из храма, помня об этой притче не как об одном из самых прекрасных слов, сказанных Христом, но как о конкретном пути, конкретном примере того, как Он нас зовет жить, действовать и относиться друг ко другу; и будем смотреть вокруг себя зорким, внимательным взглядом, помня, что иногда малая капля сердечности, одно теплое слово, один внимательный жест могут преобразить жизнь человека, который иначе должен был – или должна была – справляться со своей жизнью в одиночку. Да поможет нам Бог быть подобными милосердному самарянину на всех уровнях жизни и с каждым человеком. Аминь!

26. ПРИТЧА О БЕЗУМНОМ БОГАЧЕ
         (Лк. 12, 16–21)

Обращаясь к человеку, который задумал свое богатство хранить, словно оно неотъемлемо от него, Христос говорит: Безумный, в эту ночь твою жизнь потребуют от тебя обратно – и что тогда?.. За плечами каждого из нас стоит смерть, и об этом напоминает нам Евангелие на каждом шагу. Но напоминает нам не для того, чтобы испугать смертью, а чтобы придать жизни новую, иначе совершенно недосягаемую глубину. Мы живем поверхностно, мы живем бесконечным количеством вещей, которые слишком мелки даже для нашего человеческого сердца, даже для человеческого ума. Сколько у человека за один день его жизни проходит мыслей пустых, бесцельных, бесплодных; сколько чувств чередуется друг за другом в душе, не оставляя никакого глубокого следа, просто так, проходят напрасно, как тучи по летнему небу. Это все слишком мелко для человека, то есть для каждого из нас, и Господь нам постоянно напоминает и в Своем Евангелии, и жизнью, что смерть так удивительно близка, и только она может поставить вещи на место.

Мне вспоминается время, когда умирала моя мать; мы оба знали об этой смерти, она на нас шла, она жила с нами три года, и за эти три года стало ясно: именно потому, что смерть близка, жизнь так драгоценна. Не в том смысле, что надо за нее бороться, чтобы не умереть, а в том смысле, что все ее содержание может стать таким глубоким, каким только смерть может его сделать. Каждое сказанное слово может быть последним словом, – неужели оно будет словом пустым, ничтожным или, еще хуже, – раздраженным, горьким, злым, разрушающим словом? Каждый поступок может быть последним – неужели каждый поступок не может стать как бы выражением, осуществлением самого глубокого, самого дивного, что есть в отношениях между людьми? Мы это забываем, потому что нам кажется, что впереди еще столько времени, чтобы исправить ошибки, чтобы излечить душевные раны, чтобы утешить человека. А может оказаться поздно, один или другой могут умереть...

Тогда тоже поздно не бывает, тогда можно обратиться к Богу, Который наш примиритель; но для некоторых вещей – да, поздно. Поздно утешить, поздно приласкать, поздно обрадовать, поздно дать на земле последнее счастье человеку... В этом смысле смерть – нам напоминание о том, что жизнь, которую мы делаем такой мелкой, может быть такой глубокой. Смерть нам поставлена перед глазами – Евангелием, Христом, жизнью самой – не для того, чтобы нас устрашать, а только чтобы мы жили глубоко, жили в меру всего глубокого, чуткого человеческого сердца, большого, понятливого человеческого ума.

Не будем поэтому собирать в сокровищнице сердца, ума, в сокровищнице жизни ничего такого, что слишком мелко и от чего мы мельчаем; а поставим себе вопрос при каждой встрече, во всех наших человеческих обстоятельствах, по отношению к каждому человеку и ко всему в жизни: Как бы я поступил, если бы это было его последнее мгновение или последнее мое мгновение? Какое слово я бы сказал, какое действие совершил, кем я был бы по отношению к нему, к ней, к ним? И если только мы это осознаем, – Боже, как глубока и значительна будет жизнь, как каждый человек станет значителен и сколько будет поступков з нашей жизни, достойных нашей человеческой жизни, нашего человеческого величия и величия Бога нашего! Аминь.


26. ПРИТЧА О БЕЗУМНОМ БОГАЧЕ
(Лк. 12, 16–21)

Вы слышали сегодняшнее Евангелие: человек был богат; и в тот год особенно благословил его Бог, и его поля принесли богатую жатву. И он, оглядываясь на свое богатство, подумал: Не хватает у меня места, чтобы все сохранить; сломаю свои житницы, соберу свое достояние в новые, и тогда я могу упокоиться, тогда хватит у меня богатства на весь остаток моей жизни; тогда я могу сказать себе: пей, ешь, веселись... И в нем прозвучал голос Божий: Безумный ты человек! Разве ты не понимаешь, что в эту самую ночь, когда ты ляжешь отдыхать в сознании своей полной обеспеченности, когда ты ляжешь отдохнуть в ожидании нового, тихого, богатого, обеспеченного дня, с тебя потребуется твоя жизнь! Может быть, придет тихий час смерти; а может быть, и грозный час разбоя, – но жизнь твоя тебе не принадлежит; в одно мгновение ты можешь ее лишиться; и тогда – что будет со всем тем, что тебе послал Бог и ты собрал своими трудами? И кому это останется?

Казалось бы, ответ простой: жене, детям, родственникам, близким... Но не об этом речь идет; да – это все останется позади, это все останется другим людям, которые над этим не трудились и которые выронят из своих нетрудовых рук все это богатство; а тебе что останется от него?..

Какой же ответ мы можем на это дать? Христос говорит: Так бывает со всяким, кто для себя богатеет, а не делается Богом богат... Так действительно бывает с каждым из нас; все, что у нас есть: самая жизнь, здоровье, молодость, достойная старость, крепкие средние годы, работа, призвание, ум, чуткость – все это может в одно мгновение уйти от нас; и тогда – что? С чем мы войдем в вечность?

В вечность может войти только то, что принесло плод любви. Если человек богат умом, сердцем, материальным достоянием, если все, что у него есть: весь ум, все сердце, всю крепость тела и души, все свое достояние он употребит на то, чтобы одних просветить, других утешить, третьих накормить – каждому всеять в душу хоть зернышко радости, надежды, благодарности, любви, тепла, то, когда он умрет, за ним пойдет в вечность богатая жатва: не та хлебная жатва, которую он собрал в житницы и запер от всех, а та жатва, которая приносит плод в вечности; и богатый плод, какой богатый! Сколько есть рассказов в жизни святых, как и за одно доброе слово, за одно доброе дело человек был помилован...

Вот так и мы живем; жизнь нам удается, как этому богатому человеку; и богатеем ли мы от этого вечным богатством? Сколько нам удалось за жизнь – иногда очень долгую – посеять в чужих сердцах радости, света, благодарности, надежды – то есть именно того, что пойдет с нами в вечность? И сколько мы принесли плода от того, что мы, в свою очередь, еще до этого получили от Самого Бога и от людей?

Нам ведь тоже люди давали ласку, внимание; нам тоже делали добро: что от этого добра, от ласки, от внимания, от милости, от сострадания осталось в нашей душе? Осталось ли что-нибудь, что может войти в вечность? Являемся ли мы богатым полем, которое приносит тем, кто был к нам добр, хорош, благодарность и ответную любовь и готовность все сделать, чтобы им показать, что не напрасно нас любили? И так ли мы чувствуем себя по отношению к Богу? Или все дары – и человеческой любви, и Божеской – в общем, напрасны? Складываем дары, складываем, складываем их, запираем, пользуемся – и другим ничего: ни слова, ни взгляда, ни дела, ни сердечной искры благодарения и ласки...

Подумаем над этим; мы можем всю жизнь так прожить напрасно: богатея, получая от Бога и от людей и все запирая в новые и новые, все большие житницы. А может быть, мы живем так – или, вернее, можем так зажить, – чтобы все это приносило плод, плод в чужой любви и нашей благодарности? И тогда, когда придет Господь и скажет: Ты разрешаешься теперь от земных уз, ты отпускаешься на свободу, из времени в вечность, из ограниченности в полноту жизни – тогда будет с чем туда войти; тогда мы войдем, и за нами войдут дела, за нами войдут молитвы, и перед нами будет шествовать любовь, которую мы родили на земле. Дай Бог, чтобы это случилось с каждым из нас! Аминь.


27. ИСЦЕЛЕНИЕ СОГБЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ
(Лк. 13, 10–17)
13 декабря 1981 г.

Исцеление Спасителем Христом в субботний день женщины, которая 18 лет была согнута болезнью, – один из многих примеров подобных исцелений именно в день субботний, то есть в день, когда по израильскому закону человеку не полагалось совершать никаких дел: полагалось отдыхать. Этот отдых был установлен как бы символом того, что в седьмой день Господь почил от дел Своих, когда сотворил мир. Этот день субботний, этот седьмой день был днем, когда человек должен был отдохнуть: то есть не только отвернуться от тех трудов, которые приносили ему наживу или были всецело обращены к земле, но собрать в себе новые силы жизни. Такое же установление было и о земле: седьмой год был годом отдыха земли; поле, которое пахали шесть лет, на седьмой год не пахали, давали ему отдохнуть, и только на восьмой год, то есть в первый год новой седмицы, его вновь вспахивали. И опять: центр тяжести этого закона в том, чтобы собрались новые жизненные силы в этот год и могли бы расцвести.

И те исключения, относящиеся к отдыху седьмого дня, которые мы находим в Ветхом Завете, именно те, которые упоминает Спаситель, направлены к тому же: в день субботний разрешалось отвязать своего осла, своего вола, вести свой скот на водопой, потому что это был день, когда жизнь должна была восторжествовать над трудом: не праздный отдых, а собирание жизненных сил. И Христос так часто совершает чудо в этот седьмой день, как бы подчеркивая, что в седьмой день должна вернуться жизнь, должна вернуться сила всем, кто ее утратил, всем, в ком она начинала погасать.

Но есть еще и другое значение, как мне кажется, этому чудотворению Христову в седьмой день. Когда Бог почил от дел Своих, Он не оставил сотворенную Им землю, сотворенный Им космос на произвол судьбы: Он продолжал окружать его заботой и любовью. Но конкретную заботу о земле Он вручил человеку, который принадлежит как бы двум мирам. С одной стороны, он от земли, он принадлежит всему ряду живых существ, которые Бог сотворил. А с другой стороны, человек принадлежит миру духовному; он не только создан по образу и подобию Божию, но в нем живет дух, который делает его своим и родным Самому Богу. И призвание человека было в том, как говорит святой Максим Исповедник, чтобы, будучи одновременно гражданином Царства Духа и гражданином земли, соединить землю и Небо так, чтобы земля была пронизана Божественным присутствием, пронизана была духом жизни. Седьмой день – это вся история, во главе которой должен был стоять человек, как бы путеводя весь мир в Царство Божие.

Но человек своего призвания не исполнил; он изменил и Богу, и земле, и своему ближнему; он предал землю под власть темных сил, он совершил предательство. И земля, и исторические судьбы ее, и личная судьба человека уже под властью сил зла. И когда родился Христос, единственный безгрешный, единственный подлинный, истинный Человек, Он стал средоточием истории, Он стал главой сотворенного мира, Он стал его путеводителем. И поэтому столько чудес совершается Им именно в субботний день, тот день, который есть символ всей человеческой истории. Этими чудесами Он говорит о том, что порядок подлинной истории в Нем восстановлен и Им восстанавливается везде, где человек отвернется от зла, перестанет быть предателем и войдет в труд Божий о претворении земного мира в мир небесный. Аминь.


28. ПРИТЧА О ЗВАНЫХ НА ПИР
(Лк. 14, 16–24)
  30 декабря 1973 г.

Кончается сегодняшнее евангельское чтение очень страшными словами: Много призванных, а мало избранных... Господь, Который сотворил мир для того, чтобы поделиться с ним вечной, Божественной радостью, встречается, однако, в этом мире с холодным отказом. Он призывает всех – но избрание зависит от нас; Он всех сотворил любовью для радости и вечной жизни – но мы должны ответить любовью на любовь и войти в ту радость, которую нам предлагает Господь. И картина, которая нам дается в сегодняшнем Евангелии, такая простая и так точно описывает все состояния нашей души, все причины, по которым нам на Бога нет времени, к вечности нет интереса...

Приготовил Господь пир веры, пир вечности, пир любви, и посылает Он к тем, которых Он давно предупредил о том, что будет такой пир и чтобы они были готовы к нему. Один отвечает: Я купил клочок земли, надо мне его обозреть, надо мне им овладеть, ведь земля – моя родина; на земле я родился, на земле живу, в землю же лягу костьми – как же мне не позаботиться о том, чтобы хоть какой клочок этой земли был мой? Небо – Божие, а земля пусть будет моя... Разве и мы так не поступаем, разве мы не стараемся укорениться на земле так, чтобы уже ничто нас не поколебало, так обеспечить себя землей и на земле? И думаем, что вот-вот обеспечим себя, и придет время, когда все земное будет сделано, и тогда будет время подумать о Боге...

Но тут мы слышим и второй пример, который нам дает Господь; к другим званым гостям послал Он Своих слуг, а те ответили: Пять пар волов мы купили, надо нам их испытать – у нас есть задание на земле, у нас есть работа, мы не можем оставаться без дела: мало принадлежать земле – надо принести плод, надо за собой оставить след. Нам некогда пировать в Царстве Божием, оно слишком рано приходит со своим призывом к вечной жизни, к созерцанию Бога, к радости взаимной любви – надо на земле что-то еще закончить. Когда все будет сделано, когда останутся для Бога только жалкие остатки человеческого ума, тела, сил, способностей, тогда пусть то, что останется от земли, Он Себе берет; но сейчас дело идет о земле, родной, своей, которая плод приносит, на которой надо оставить вечный след: как будто что-нибудь останется от нас через одно-другое десятилетие после нашей смерти!

И к третьим посылает Господь, и эти Ему отвечают: В нашу жизнь вошла земная любовь; я женился – неужели мне отрываться от этой любви, чтобы вступить в царство другой любви? Да, небесная любовь просторней, глубже охватывает всех; но я не хочу этой всеобъемлющей любви, я хочу личной ласки, я хочу одного человека любить так, чтобы никто и ничто на земле не значило бы столько, сколько значит для меня это человек. Мне недосуг теперь вступать в вечные чертоги; там любовь безбрежная, всеобъемлющая, вечная, Божия – а здесь любовь по масштабу моего человеческого сердца: оставь меня, Господи, насладиться моей земной любовью, и когда ничего больше не останется, тогда прими меня в чертоги Твоей любви...

И мы так поступаем; мы себе на земле находим труд такой неотложный, что для Божиего дела, для жизни с Богом времени нет. И мы такую любовь находим себе на земле, что до Божией любви нет дела... “Вот придет смерть – тогда успеем”: это все тот же самый ответ на Божию любовь. Он говорит: Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; все дам – любовь дам: встретитесь вы, люди Божии, встретитесь лицом к лицу – и не так, как на земле, туманно друг друга видя, не понимая друг друга, недоумевая, раня один другого. Встанете в Царстве Божием – и все будет прозрачно: и понимание ума, и ведение сердца, и стремление воли, и любовь; все будет, как хрусталь, ясно... А мы отвечаем: Нет, Господи, на это будет свое время; дай исчерпать землю, на которой мы живем... И черпаем, и живем, и кончается тем, что, по слову Божию в Ветхом Завете, дав нам все, что она только могла дать, земля обратно берет все, что она сама дала и что Господь дал: Ты земля, и в землю отыдешь... И тогда купленное поле делается могильным полем, тогда труд, который нас оторвал от Бога, от живых отношений с людьми, от живого отношения с Богом, рассеивается даже и в памяти людей; когда мы станем в вечности, тогда земная любовь, которая казалась так велика, представляется нам узкой тюремной кельей... Но ради всего этого мы сказали Богу: Нет! Не Тебя, Господи, – землю, труд, любовь земную хотим мы пережить до конца!..

Мало избранных не потому, что Бог строго выбирает, не потому, что Он мало кого находит достойным Себя, а потому, что мало кто находит Бога достойным того, чтобы поступиться клочком земли, часом труда, мгновением ласки... Много призванных – все мы призваны: кто же из нас отзовется? Достаточно на любовь ответить любовью, чтобы войти в пир веры, в пир вечности, в жизнь. Неужели мы не ответим на Божию любовь одним словом: Люблю Тебя, Господи!.. Аминь.


29. ДЕСЯТЬ ПРОКАЖЕННЫХ
(Лк. 17, 12–19)
  15 декабря 1968 г.

Я хочу обратить ваше внимание на три черты сегодняшнего евангельского чтения. Первая – это то, как прокаженные подошли ко Христу; они стали, как говорит Евангелие, вдали; они знали, что они оскверненные, они знали, что прикосновение к ним опасно, и даже ради того, чтобы получить исцеление, они не дерзнули других подвергнуть опасности осквернения и заразы.

В области молитвы очень редко мы так сознаем свое духовное состояние, что согласны остановиться в каком-то отдалении от Господа. Мы знаем, что в Царство Небесное ничто нечистое не войдет, и однако, как только в нас рождается нужда, тоска, сознание нашей неизбывной нужды в Боге, мы сразу дерзаем подойти и думаем, что имеем право на вход, право подойти к Богу, право быть пропущенными всеми другими, потому что нам что-то нужно. А на самом деле это показывает, насколько мало мы сознаем, как страшно подойти к совершенной чистоте, будучи самому в нечистоте... Как страшно и трепетно должны бы мы приближаться! Как часто, когда Господь делает шаг к нам, мы должны бы, подобно Петру, Ему сказать: Не подходи, Господи, я человек нечистый... Подумаем об этом.

Второе: прокаженные потому могли подойти ко Христу, что они верили не только в Его мощь, в Его власть, но и в Его любовь. Они верили, что Он захочет им помочь и что только Он может это сделать... И это вопрос, который перед каждым из нас стоит, когда мы становимся на молитву: верим ли мы на самом деле, всерьез, что Бог нам хочет добра? Верим ли мы в любовь Божию или же подходим к Нему, зная, что Он может, и думая: А может быть, Он не захочет?.. И в этом сказывается наше глубинное к Нему недоверие, потому что во все внешнее мы верим, а в любовь не верим – ни в человеческую, ни в Божию. И поэтому то, что кажется нам верой, когда мы к Богу бросаемся, расталкивая иногда других, в надежде: вот, я к Нему прикоснусь, вот, я у Него вытребую – эта вера разбивается о более глубинное недоверие, которое не дает нам ни встать поодаль, ни быть уверенным в том, что любви у Бога и на нас хватит...

И последнее – благодарность. Десять прокаженных были очищены – только один вернулся ко Христу, благодаря Бога. Девять других, очистившись, вмешались в человеческую толпу, а ко Христу не вернулись. Вернулся только один, притом самарянин, то есть человек чужой, внешний, даже с религиозной точки зрения, ибо между ним и Богом, межу ним и Христом не было ничего общего. Он знал, что по своему положению прокаженного, по своему отчуждению от веры, которую исповедует Сам Христос, он ни на что не имеет права, и поэтому, получив исцеление, он вернулся к Нему: потому что никакие права, никакой общественный строй не соединял его с Господом и не отделял его от Него. И Христос подчеркивает, что он поступил правильно.

Действительно, мы часто думаем, что плод молитвы в том, чтобы получить просимое; это не так: просимое, то, что мы получаем, нам нужно только в момент, когда мы получаем, но через час мы уже исчерпали свою нужду, и нам нужно уже что-то иное. На основании, которое было положено Божией милостью, мы можем начать строить другое. Получение просимого – это мгновение; а единственное, что пребывает, что составляет между нами и Богом, Который к нам милостив, или людьми, которые к нам добры, единственное, что составляет нечто окончательное, окончательно пребывающую связь – это благодарность. Когда получение добра, милости, любви воплотилось в нас благодарностью, то между нами и тем, кто дал, навсегда остается связь. Мы уже от него неотделимы. И это – самый богатый плод молитвы, чтобы между тем, кто дал, и тем, кто получил, на веки веков осталась связь любви, благодарности и взаимной радости.

Вот, поучимся в этом коротком евангельском чтении всему, что оно может дать, ибо то, что оно нам может дать – насущно для нашей внутренней жизни. Аминь.


30. БОГАТЫЙ ЗАКОННИК
(Лк. 18, 18–27)
    14 декабря 1969 г.

Прочитанный сегодня отрывок из Евангелия приобретает особенную ясность и выпуклость, если вспомнить, что разговор между законником или юношей, спрашивающим о вечной жизни, и Христом последовал сразу же за тем, как Христос сказал, кто именно войдет в Царство Небесное, кто унаследует вечную жизнь.

Только что подходили ко Христу дети, толпясь вокруг Него, и ученики их отгоняли, и Христос, обращаясь к ученикам, сказал: Не мешайте им подходить ко Мне, потому что таковых есть Царство Небесное, и если не станете как дети, не войдете в него... И тут же кто-то возвысил голос и спросил: Что мне сделать, чтобы наследовать жизнь вечную?.. Казалось бы, все сказано Христом, и вот в этом-то первый грех этого человека. Только что он слышал ответ, но уже ищет повода, случая или способа обойти ту заповедь, которая сейчас была дана Христом.

Не так ли и мы поступаем постоянно? Мы слышим, но тут же спрашиваем, в надежде, что нам будет сказано что-нибудь другое, более подходящее к нашему желанию. А слова Христовы, сказанные ученикам, действительно являются как бы опровержением разговора с вопрошающим Его: вопрошающий хочет узнать, как войти в вечную жизнь. Христос еще раз, лишний раз отсылает его к Ветхому Завету: Выполни заповеди. “Все я исполнил, – говорит законник, – во всем перед Богом прав, во всем прав перед людьми”. Ни в чем его не упрекает совесть. О чем же он тогда спрашивает? Он спрашивает, потому что совесть-то его все же знает, что он оправдывается только законом, но что за законом стоит гораздо более глубокая правда, чем простое исполнение его. Надо войти в его дух, а дух закона – любовь, которая расцветает в Евангелии.

И еще Христос ему говорит: Если ты все это исполнил, тебе одного недостает: отдай все свое богатство и иди за Мной... Этот законник богат материально, но еще более он богат сознанием своей добродетели. Он исполнил все, что нужно перед Богом, выполнил все, что его оправдывает перед людьми и делает достойным уважения и чести: он этим богат. И вот если он от этого богатства не отойдет, не войдет он в Царство Небесное.

И тут встает образ детей, о которых перед тем говорилось; какая разница между детьми и вопрошающим человеком? Разница в том, что ребенок не ссылается на свое богатство, не кичится своей добродетелью, не знает, что он имеет право и заслуживает Царство Божие. Ребенок беспомощен, ребенок бессилен, он ни на что не рассчитывает по своему крайнему бессилию и беззащитности своей, кроме как на милость, на любовь, на жалость и на ласку.

Да, таковых есть Царство Божие, потому что Царство Божие – это царство взаимной любви. Те, которые ни на что не могут рассчитывать, кроме любви, перед теми действительно открывается Божие Царство. Но тем, которые думают войти в него по каким-то правам, оно закрыто, потому что это не царство прав, не царство закона, а Царство даром: Царство милости, даруемой по любви. Богатому не войти в Царство Божие; тому, кто думает, что он с собой несет свое оправдание и свои права, нет пути в него. Но тот, кто придет, зная, что он ничего не заслужил, что он ни на что не имеет права, и ожидает быть встреченным по любви, верит в любовь, рассчитывает на нее как на единственное свое спасение, тот уже опытом своим в Царстве Божием.

Вот этому нам надо научиться: забыть про права, забыть про богатство, обнищать духом до конца, чтобы быть до конца беспомощным, до конца беззащитным, до конца зависимым от любви, которую мы и даем и получаем. И тогда Царство Божие действительно вселится в наши души и распространится вокруг нас.

АМИНЬ.


Предыдущая глава  | СОДЕРЖАНИЕ |


Электронная библиотека "Митрополит Сурожский Антоний"
Telegram-канал "Антоний Сурожский. Проповеди"
Книги Митрополита Антония Сурожского на OZON
 

/ Рейтинг@Mail.ru